Станционные смотрители

Этот маленький поселок был создан вместе с железной дорогой, которую проложили от Ожерелья до Павелеца полтора века назад. А первые люди поселились, когда была построена железнодорожная станция. Здесь днем и ночью ходили поезда, здесь разгружали черный кубинский сахар и загружали «огненную воду», здесь останавливался «кинотеатр на колесах» и люди смотрели кино под открытым небом, а из соседних деревень прибегали мальчишки, чтобы поглядеть на это чудо техники. Вся жизнь местных была связана исключительно с железной дорогой, а дорога — с ними. Когда станция закрылась, люди стали уезжать. Сейчас здесь осталось всего два жителя, кому некуда ехать или не хочется покидать это место.

Команда YA62.ru в рамках проекта «Затерянная Рязань» впервые приехала в Михайловский район и высадилась на маленькой, едва живой, но невероятно красивой станции Голдино…

Тишина на станции Голдино падает на уши непривычных к природе горожан. Здесь кругом деревья, которые прячут поселок от внешнего шума, а единственное оставшееся рабочим железнодорожное полотно оживает всего несколько раз в день. И до следующего стука колес еще несколько часов.

По эту сторону дороги нас встречают утонувшие в зелени заброшенные дома и веселая собака, которая провожает до станции. На первый взгляд может показаться, что здесь вообще нет людей. Но на самом деле они просто прячутся от глаз незнакомцев и чужаков.

Селу Голдино, что отсюда в пяти километрах, больше пяти веков от роду, а станция совсем еще молодая и названа-то в честь ближайшего села. А вот откуда взялось такое замысловатое для этих мест название, краеведы спорят до сих пор. Считалось, что в этих местах никто не хотел селиться из-за регулярных набегов кочевников. Желая закрепить здесь людей, обосновать оборонно-сторожевые заставы, Московское государство раздавало землю служивым людям вместе с крестьянами, которые становились собственностью хозяина. Чужаки, селившиеся на не своей земле, звались голдами. Так же могли назвать и место, где они обосновались. Но есть и другая, более рязанская версия. На местном наречии «голда» означает говорливость, шум брань. Возможно, пробегавшая мимо села речушка так сильно шумела и галдела, что ее прозвали Голдинка, а от нее местность. А потом и станцию…

За железной дорогой остаются огромные ржавые металлические баки, в которых шумит ветер и обитает тьма. А там, впереди, — свет и пахнет свежескошенной травой. Собака-проводник ведет нас к своим владениям. Даже невооруженным глазом видно, что этому дому больше сотни лет, но он все такой же крепкий. Как, впрочем, и хозяин, который в нем живет.

— Виктор Иваныч, очень приятно, — дедуля выходит на крыльцо, услышав радостный лай собаки. — Туристы? А то мне недавно тут какие-то бедокуры окно разбили. Ни полицию не вызвать, ни «скорую». Помрешь тут мертвым сном, да так и лежать останешься…

Виктор Иванович приехал в Голдино относительно недавно — в 1995 году, и отработал на станции 14 лет, до самого ее закрытия. Правда, отзывается он об этом поселке не то, чтобы тепло.

— Да я б сюда сроду не приехал, если б не сын! — заявляет местный житель. — Мы в Пятигорске жили, на юге. А он после армии вернулся и женился в Михайлове. Что делать? Поехали с женой помогать ему. Я ведь на Кавказе большим человеком был, зарабатывал хорошо. Всю жизнь отслужил шофером — каких только чиновников не возил, где только не бывал: и на Севере, и оба Урала проехал от и до… А сюда сунулся — и работать негде. Зарплата — копейки. Думал: а и ладно, буду в Германию ездить, машины оттуда гонять. А зять мой — Витька — и говорит: брось ты эту баранку! Пятьдесят годов крутишь, замотался уже совсем. Пойдем на «железку» работать, там деньги платят хорошие. Я говорю: не берут туда, узнавал уже. А он: поехали к начальству, возьмут. Приехали мы, бишь, в Каширу. Кофий с начальником там выпили, он и говорит: все, иди в отдел кадров. Я говорю: что, так быстро? А он смеется: долго ли дело — бокал кофия выпить! Так я и попал в Голдино, на железную дорогу. Клал шпалы, рельсы. Весь здесь изломался. Сейчас вот мне восьмой десяток, а ноги еле ходят. На пенсии несколько лет успел поработать дворником на станции: гуляй себе по перрону — 300 метров туда и обратно… А потом и на это сил не стало…

Виктор Иванович рассказывает, что когда приехал в Голдино, дали им с женой комнату в этом доме, рассчитанном, по версии властей, на пять семей. Местные называли дом «казармой». Почему? Уже и не помнили. Возможно, это осталось эхо войны.

Свою комнатушку новый сотрудник станции ремонтировал сам: делал крышу, белил стены, стелил полы.

— Никогда тут ничего не было, а как станция закрылась, так вообще ничего не стало, — ворчит дед, переминаясь на пороге. — Раньше, помню, возили хлеб сюда на поезде. Ящиками сгружали, да дешевый какой. Вроде как продуктовый вагон это был. А потом и того не стало. Сюда нам никакую еду не доставляет никто. А есть-то хочется. Вот хожу через поле в село соседнее, там у них много магазинов. Вот так четыре километра туда и четыре обратно. Утром вышел — вечером вернулся.

Раньше, когда супруга еще была жива, у Виктора Ивановича было большое хозяйство — птица, свиньи, огромный сад, в котором росли фруктовые деревья и даже виноград.

— А сейчас все забросил. Сил нет. Да и кому это надо? Живем мы тут вдвоем — я да Лексевна! — дедуля машет в сторону соседнего, тоже жилого дома. — Она вам много чего рассказать может. А я-то из дома почти уже никуда не выхожу. Вот, бедокуры какие-то мне окно давеча разбили…

Виктор Иванович вздыхает и уходит в дом. У него там давно закипела кастрюлька с водой, да и заболтался он с нами.

У соседнего дома трава покошена, а в палисаднике растут цветы и огородные культуры. Рядом стоит колодец. Уже не очень местный житель дядя Юра набрал воды и встал отдохнуть перед очередной ходкой до огорода.

— Я местный, голдинский, станционный, — рассказывает мужчина. — Мои родители на станции работали оба. Тогда все, кто здесь жил, работали на железной дороге. Мы не жаловались — красиво тут, чистый воздух. А в школу нас автобус возил в соседнее село. Людей-то много жило, и когда стало не хватать места в тех домах, что тут при царе построили, советы возвели вот — двухэтажку. Сейчас-то она вся развалилась, аварийная стала. Недавно вот выселили последние две семьи. А тогда, когда ее только построили, это же престижно-то как было — жить в «высоком» доме. Народу битком было во всех домах здесь. В семьях по пять, по семь человек было. Вот у нас дом — на три семьи. Я приезжаю только летом, когда отпуск. А постоянно там живет бабуля, которая 20 лет проработала здесь начальником станции. Вы с ней поговорите. У нее на двери — звонок.

Лилия Алексеевна — Лексевна, как называет ее сосед из дореволюционного дома, — улыбчивая бабушка невероятно интеллигентного настроя. И это при том, что в институте она никогда не училась.

— Не довелось мне, девочки, у меня родители рано ушли. Папа — старший лейтенант — всю войну прошел и умер в 1950 году. Мама через год после него. А я замуж вышла за голдинского дежурного по станции и сюда к нему переехала. Хозяйство у нас было большое: козы, куры, кролики! Но и работу никто не отменял. Прошла я на нашей станции все службы — от самой низкой до самой высокой — и закончила большим начальником. А руководить тут было чем: четыре пути и каждый день шла погрузка-выгрузка. День и ночь поезда ходили.

— У нас был сильный совхоз голдинский — земля-то золотая, плодородная, и чего только не выращивали, и куда только не отправляли, — делится воспоминаниями Лилия Алексеевна. — Картошку тоннами гнали на Украину и в Таджикистан. Спирт по всей стране отправляли, торф, лес, удобрения. А нам сюда присылали зерно с целины. Вот там, где большие цистерны стоят, зерно кучами лежало огромными, до самого неба. Без настила, безо всего — девать его было некуда. Отправлял совхоз и живность по стране. А к нам сюда, когда еще с Кубой дружили крепко, везли вагонами их кубинский черный тростниковый сахар. Это сейчас он в магазине самый дорогой стоит. А тогда мы из него спирт на заводе гнали.

По словам местной жительницы, голдинский спиртзавод до сих пор потенциально в рабочем состоянии, просто законсервирован — обанкротился. А так — хоть сейчас врубай мощности и производи продукцию. Как рассказал нам еще один наш случайный собеседник, заглянувший на станцию и пожелавший остаться неназванным, он в свое время «крышевал» спиртохранилище на станции Голдино.

— Времена были неспокойные — 90-е, — вспоминает собеседник издания. — А охотников на такое добро всегда было предостаточно. Много криминала осталось в этих местах, да теперь уже и вспоминать смысла нет. От хранилища осталась одна развалюха. А от самого завода тоже скоро ничего не останется. Но жили тогда весело, нечего сказать.

Местные жители, в общем-то, тоже на прошлое не жалуются. Вот, например, Лилия Алексеевна вспоминает, как в советские годы на станцию Голдино приезжал вагон-клуб.

— Это обязательно, раз в месяц, а то и два, приезжал наш развлекательный поезд, — рассказывает жительница. — Стоял по два-три дня, и в нем показывали кино. Был целый открытый вагон, там лавочки или стулья, и белое полотно натянуто с одного краю. А с другого — проектор стоит. И вот мы ходили в кино под открытым небом. Такого ни в одном селе в округе не было, и к нам сюда бегали соседи все время, чтобы кино посмотреть. А мы к ним в клуб на танцы ходили да на концерты.

Сегодня в Голдино перестал ходить поезд с продуктами. Даже «хлебная электричка», которая в последние годы жизни станции курсировала раз в неделю, перестала быть таковой. Поезда идут практически порожняком: остановятся, постоят минуту и уходят на Москву.

— Меня тоже внук в Москву зовет. А я не хочу, — рассказывает Лилия Алексеевна. — Тут пару лет назад мне со здоровьем плохо стало, и меня к родственникам в Рязань отправили, подлечиться. Четыре месяца я там в квартире от дивана до окна ходила — не понравилось. Вернулась сюда и сказала: пока ноги меня носят — я отсюда никуда не поеду. Да и дела у меня тут. Картошка, цветы, кошка! Вот я себе готовлю есть, и у меня забота — приготовить еду кошке. Мы с ней и гулять вместе ходим и спать вместе ложимся. Я люблю компанию, люблю поговорить. Иногда дома хожу и пою или разговариваю — хоть сама с собой, хоть с кошкой, а хоть и с чайником!

Лилия Алексеевна очень радуется, когда к ней приезжает внук и привозит правнучку. Жаль только, что происходит это не так часто, как хотелось бы.

Есть еще одна версия появления названия Голдина — от немецкого слова «гольд». Звучит как пафосная выдумка, но если разобраться, то еще в прошлом веке эта маленькая станция действительно была для страны большим золотым хранилищем — как и многие другие, такие же забытые сегодня. Местные жители рассказывают с улыбкой, что последние годы чиновники о них вспоминают разве что перед выборами — приносят продуктовые корзины, но уже ничего хорошего не обещают. А и правда: что можно пообещать людям, у которых когда-то было все.