«Старыя чти яко отца, а молодыя яко братью»

Изначально в Древней Руси к кругу родственников относились лица, имеющие общее происхождение, а также объединившиеся в результате брака. Принятие христианства привело к появлению ещё одного вида родства — духовного. Такими образом, к X столетию, как справедливо указывал К. А. Неволин, в древнерусском праве стали различать те же виды родства, что и в византийском законодательстве: кровное родство (прямое и боковое), свойство, а также родство от усыновления и крещения¹.

Согласно древнерусскому законодательству к боковым родственникам относились брат, сестра, стрый (дядя по отцу), уй (дядя по матери), тётка; братучадо (племянник по брату); «братання дочи» (племянница по брату); «нетин сестрич» (племянник по сестре)². Родство по свойству возникало между двумя родами при объединении их представителей путём брака. К родственникам по свойству относились: сноха (невестка), зять, тесть, свёкор, свекровь, деверь (брат мужа), золовка (сестра мужа), шурин (брат жены), ятровь (жена брата), мачеха, отчим, пасынок и падчерица³. Духовное родство возникало в результате совершения обряда крещения (восприятия крёстными родителями младенца от купели). К духовным родственникам относились крёстные дети и крёстные родители (кум и кума)⁴.

Среди боковых родственников ближайшими считались братья и сёстры. Именно на братьев, а потом уже на других членов семьи Русская Правда возлагала обязанность кровной мести: «Убьёть мужь мужа, то мьстить брату брата…»⁵. В отношениях между братьями существовала строгая иерархия, возглавлял которую старший брат. В случае смерти отца именно ему переходило старшинство в роду. Так, Святослав Всеволодич Черниговский в 1181 году говорил своим братьям: «Вы ведаете, что я старший брат Ярославу [Ярославу Изяславичу Киевскому, затем Луцкому], а Ярослав старше Игоря [Святославича Новгород-Северского], и я вам вместо отца»⁶.

Став главой семейства, старший брат должен был заботиться о судьбе рода, распределять обязанности, раздавать еду и одежду, судить и наказывать. Без его ведома в семье ничего не делалось. Однако все его распоряжения получали силу только при общем согласии, когда все признавали, что старший брат поступает с младшими как отец, строго придерживаясь принципа справедливости⁷.

Таким образом, хотя старший брат в случае смерти отца и становился старшим в роду, его власть зависела от согласия младших, что защищало интересы последних от покушения со стороны главы семьи. Любое решение старшего брата, вызывающее неудовольствие младшего, могло привести к восстанию против него. Младший брат уважал старшего, как отца, но когда тот, по его мнению, поступал с ним не как брат и отец, а как чужой, как враг, то младший разрывал с ним родственные отношения, а вместе с ними и весьма расплывчато сформулированные древнерусским законодательством и бытом взаимные права и обязанности. Если же большинство братьев принимали сторону старшего, то младший должен был покориться общему решению или выйти из рода. Но могло случиться и так, что большинство оказывалось на стороне младшего. Это приводило к усобицам и развалу рода, в противном случае старший брат должен был покориться воле младших или выйти из рода, который избирал себе нового главу⁸.

Видные представители государственной школы русской историографии С. М. Соловьёв и В. 0. Ключевский отмечали, что если отношения между родителями и детьми регулировали чётко установленные правовые нормы, то аналогичные отношения между братьями древнерусское законодательство почти не затронуло, что было одной из причин постоянных усобиц между сыновьями Святослава, а позднее и Владимира⁹.

Сестра не была полноправным членом семьи и в случае смерти отца переходила под полную власть своих братьев, которые должны были заменить ей родителей и прежде всего выдать замуж. В отсутствие отца и матери воля братьев была решающей в этом вопросе. Например, великий князь Ярослав Владимирович отказался отдать замуж за польского короля Болеслава Храброго свою сестру Предславу. Правда, как сообщает «Хроника Галла Анонима»,Болеслав всё же добился своего: захватил Киев, забрал княжну и сделал её своей наложницей¹⁰. В 1043 году Ярослав Владимирович решил судьбу другой своей сестры — Доброгневы (Марии), выдав её замуж за другого польского короля, Казимира I: «В си же времена вдасть Ярославъ сестру свою за Казимира»¹¹. Так как сестра не могла претендовать на часть общего наследства, то братья согласно статье 95 Пространной редакции Русской Правды обязаны были, выдавая свою сестру замуж, обеспечить её приданым: «Аже будеть сестра в дому, то тои задниця не имати, но отдадять ю за мужь братия, како си могуть»¹².

Однако братья весьма часто злоупотребляли своей властью по отношению к сёстрам, принуждая их к половой близости. Византийский кодекс Эклога предусматривал за это преступление наказание в виде смертной казни¹³. Древнерусское законодательство в этом вопросе было более снисходительным. Церковный Устав князя Ярослава за подобное преступление («аще кто с сестрою блуд створить») предусматривал наказание в виде штрафа митрополиту в размере 40 гривен и епитимии, размер которой определялся «по закону»¹⁴. Обычная в этом случае епитимия предполагала длительный запрет на причастие («15 лет не камкати (причащаться), поститися и плаката»¹⁵. Но, по мнению многих священников, такое суровое наказание могло оттолкнуть население, в памяти которого ещё сохранялись языческие обычаи, от христианства. Поэтому в «Заповедях митрополита Георгия» говорилось: «…мы же 3 лета камкати же не повелеваем, но сухо ясти 12 час, а поклон на день 500», и только в случае, если грешник ленится «15 лет творит»¹⁶. Б. А. Романов считал, что существование дифференцированного наказания за подобное преступление свидетельствует о его распространённости в ещё не полностью христианизированной стране¹⁷.

Тем не менее в отношениях между братьями и сёстрами оставалось место для любви, заботы и взаимопомощи. Именно Предслава сообщила своему брату Ярославу Мудрому об опасности, ожидающей его от Святополка Окаянного («В ту же нощь приде ему весть из Кыева от сестры его Предславы: «Отець ти умерлъ, а Святополкъ седить в Киеве, пославъ уби Бориса и Глеба, а ты блюдися сего повелику»)¹⁸. Княжна Рогнеда Мстиславна, внучка Владимира Мономаха, уговаривала своего брата, киевского князя Ростислава Мстиславича, сильно заболевшего во время путешествия, повременить с возвращением домой и остаться в Смоленске до полного выздоровления¹⁹. Помогали сёстры братьям и в политических делах. Изяслав Мстиславич обратился к своей сестре, жене киевского князя Всеволода Ольговича, с просьбой: «Испроси ны оу зяте Новгородъ Великыи братоу своему Святополку…» И, как сообщает летопись, последняя «тако створи»²⁰, в результате чего Святополк Мстиславич стал новгородским князем.

Отношения между дядьями и племянниками также строились на основе физического старшинства. В случае смерти отца его обязанности по отношению к малолетним племянникам исполнял дядя, получавший соответствующие права. И хотя племянники иногда вступали в борьбу со своими дядьями, тем не менее они, по мнению Соловьёва, почти никогда не смели выставлять своих родовых прав и притязания их, основывавшиеся на случайных обстоятельствах, должны были уступать правам дядей²¹.

Однако безоблачными отношения между дядьями и племянниками бывали редко. Дядья часто самовольно исключали племянников из «старшинства» (родовой очереди на получение наследственного удела), лишали их не только отцовских, но и вообще каких-либо земель, превращая в изгоев. Например, Святополк Изяславич не захотел наделить волостью своего племянника Ярослава Ярополчича. Последний в ответ в 1101 году силой захватил Брест. Но Святополк оказался сильнее, заставил Ярослава сдаться и в кандалах привёл его в Киев. Только после заступничества митрополита, а также обещания племянника остаться в Киеве и не посягать на волости дяди Святополк отпустил пленника на свободу. Когда же на следующий год Ярослав сбежал от дяди, за ним погнался сын киевского князя и двоюродный брат беглеца Ярослав Святополчич. Он обманом захватил Ярослава Ярополчича на польской границе и вновь в кандалах привёл к своему отцу. В этот раз злосчастный племянник так и не увидел свободы и умер в заключении²².

Опасаясь подобного развития событий, отцы перед смертью пытались защитить своих детей и их имущество от покушений со стороны родственников. Так, в 1173 году волынский князь Мстислав Изяславич во время сильной болезни («бе же ему болезнь крепка») послал за своим братом Ярославом («и нача слати к брату Ярославу»), чтобы обговорить будущее своих детей («рядовъ деля о детехъ своихъ»). Как сообщает летопись, Ярослав «рядився добре с братомъ и кресть целовавъ, якоже ему не подозрети волости подъ детми его»²³.

Но, дядья и племянники в княжеских семьях, несмотря на постоянную — и порой кровопролитную — борьбу между собой за передел владений, всё же не забывали и об обязанностях, налагаемых на них родственными связями. На племянников, в случае убийства дяди и при отсутствии у убитого сыновей и братьев налагалась обязанность кровной мести: «Убьёть мужь мужа, то мьстить… или братучаду, любо сестрину сынови…»²⁴

В 1064 году Ростислав Владимирович выгнал из Тмутараканского княжества своего двоюродного брата Глеба Святославича. Когда же отец последнего Святослав пошёл войной на Ростислава, чтобы вернуть княжество своему сыну, Ростислав уступил, не желая поднять руку на дядю. Правда, как только Святослав возвратился домой, Ростислав опять захватил Тмутаракань²⁵.

Ярким примером проявления тёплых родственных чувств могут быть взаимоотношения между киевским князем Вячеславом Владимировичем и его племянниками Изяславом и Ростиславом Мстис- лавичами. После продолжительной борьбы за киевский престол в 1150 году Вячеслав не только примирился с племянниками, но и усыновил их. Они даже правили совместно сначала с Изяславом, а после смерти последнего в 1154 году — с Ростиславом²⁶.

Отношения между родственниками по свойству также складывались по-разному. Например, положение невестки, попавшей в неразделённую семью, в которой вместе с отцом и матерью жили их женатые сыновья, следует признать особенно тяжёлым. В этом случае невестка занимала подчинённое положение по отношению к свёкрам и могла страдать как от жестокости и своеволия своего мужа, так и от придирок со стороны его родителей. В такой семье невестка становилась простой работницей, так как хозяйкой была свекровь. Если отношения отца с сыном смягчались родственной привязанностью, то невестка, как справедливо замечает Н. И. Хлебников, далеко не всегда могла рассчитывать на снисходительное отношение со стороны новой родни²⁷. Отношения внутри новой семьи, в которую попадала девушка, ярко характеризует одна из старинных народных песен:

Когда родители мужа старели, хозяйкой в доме могла стать невестка и тогда уже для свекрови могли наступить тяжёлые времена. Церковный Устав князя Владимира упоминает о таком преступлении, как избиение свекрови невесткой, относя его к компетенции церковного суда²⁹.

Но были семьи, в которых отношения между невесткой и родителями мужа строились на основе уважения и взаимопонимания. Например, свёкры княгини Верхуславы Всеволодовны помогали ей в воспитании дочери Ефросиньи³⁰. Владимир Мономах просил Олега Святославича «вборзе с первым псломъ» отправить ему невестку, жену убитого в битве под Муромом сына Изяслава, чтобы «обуимъ оплакалъ мужа ея… да с нею кончавъ слезы, посажю на месте, и сядеть якы горлица на сусе древе желеючи, а язъ утешюся о бозе»³¹.

Тесть по отношению к зятю в Древней Руси обладал правами отца. В роде Рюриковичей в борьбе за власть и земли тесть имел преимущественные права по отношению к зятю. Как и другие родственники, тесть и зять могли враждовать друг с другом. Соперничество Ярослава Всеволодича с тестем, новгородским князем Мстиславом Мстиславичем, закончилось тем, что Мстислав самоуправно разорвал брак своей дочери с Ярославом: «А князь Мстиславъ… посла в городъ и поя дщерь свою, а княгиню Ярославлю… Князь же Ярославъ многажды сосылая молбою къ князю Мстиславу, прося княгини своея къ собе… князь же Мстиславъ не пусти дочери своея къ нему»³². Противостояние между киевским князем Рюриком Ростиславичем и его зятем волынским князем Романом Мстиславичем закончилось полной победой последнего: Роман вынудил уйти в монастырь и свою жену, и тестя с тёщей («Роман, озлобясь на Рюрика, тестя своего, взяв его, послал в Киев и постриг, а также жену его и свою жену, а Рюрикову дочь, которую прежде от себя отпустил»)³³.

Но были и примеры других, гораздо более тёплых отношений между тестем и зятем. Так, новгород-северский князь Олег Святославич в 1168 году с радостью встречал своего тестя киевского князя Ростислава Мстиславича: «И поя Олегь Ростислава на обедъ, и быс радость великая в тъ день межи. Олегъ же многы дары вдасть Ростиславу и дчи ему вда многи дары». Не оставался в долгу и князь Ростислав: «На оутрии же день взъва Ростиславъ к собе Олга и дчерь, паче болшими дарами оучредивъ всихъ»³⁴. В 1193 году суздальский князь Всеволод Юрьевич настойчиво приглашал в гости зятя Ростислава Рюриковича. Всю зиму Ростислав с женой Верхус- лавой гостили в Суздале, и только весной Всеволод «одаривъ даръми многими и со честью великою зятя своего и дчерь свою и отпусти восвояси»³⁵. Смоленский князь Мстислав Ростиславич Храбрый, узнав о пленении в 1177 году своего тестя Глеба Ростиславича рязанского, просил владимирского князя Всеволода Юрьевича об его освобождении³⁶. В 1184 году нигде не мог найти себе пристанища сын галицкого князя Ярослава Осмомысла Владимир Ярославич, поссорившийся со своим отцом. И только его зять Игорь Святославич «принял его с любовью и честию и держал у себя в течение двух лет и с великим прилежанием через князей русских его с отцом едва примирил, испросив ему во всём прощение»³⁷.

В низших слоях населения Древней Руси тесть также пользовался правами отца по отношению к зятю. Были даже прецеденты, когда финансово несостоятельный зять попадал в кабалу к отцу своей супруги³⁸.

В неразделённой семье церковь сталкивалась с проблемами регулирования нравственного поведения её членов, проживавших под одной крышей. Прежде всего священников волновала возможность возникновения запрещённых половых связей между ближайшими родственниками. Самая суровая мера наказания в размере 40 гривен штрафа и епитимии назначалась в случае «аще ближнии род помнется»³⁹. При этом Церковный Устав Ярослава не давал толкования определению «ближний род». Как полагают авторы комментариев к этому документу, скорее всего, он включал близких родственников — такие пары, как племянник и тётя, племянница и дядя, двоюродные брат и сестра⁴⁰. Поэтому строгость наказания за незаконные половые связи в неразделённой семье, скорее всего, связана с тем, что речь идёт о связи между кровными родственниками.

В крестьянских семьях, в которых ценилась прежде всего рабочая сила, дети не являлись полноценными работниками, поэтому родители стремились женить своих малолетних сыновей на взрослых женщинах. Подобная практика приводила к возникновению такого явления, как «снохачество» (половая связь между свёкром и невесткой)⁴¹. Естественно, церковь не могла мириться с существованием подобного обычая. «Аще свёкор с снохою блудить, митрополиту 40 гривен, а опитемию примут по закону», — говорилось в Церковном Уставе князя Ярослава⁴². Половая же близость между другими родственниками по свойству (отчим и падчерица, пасынок и мачеха, деверь и ятровь и др.) наказывалась меньшим штрафом —12 гривен⁴³.

Духовное родство приравнивалось к кровному, поэтому связи между крёстными родителями ребёнка (кумом и кумой), а также между крёстными и их крестниками также считались незаконными. В апокрифе «Хождение богородицы по мукам» говорилось, что кумовья, которые «блудъ творяху», будут гореть в аду, стоя в огне «подъ пазусе»⁴⁴. За подобное преступление полагалась и земная кара: Церковный Устав князя Ярослава в случае «аще кум кумою блуд створить» налагал на виновных наказание в виде выплаты штрафа в пользу митрополита в размере 12 гривен и епитимии⁴⁵, не указывая, однако, в чём состояла последняя. Согласно Краткой редакции Закона Судного людем за блуд куму и куме отрезали носы и налагали епитимию в виде 15-летнего поста. Возможно, что аналогичная епитимия применялась и на Руси⁴⁶. Согласно Эклоге половая связь между крёстными и крестниками наказывалась плетьми и отсечением носа⁴⁷. Впрочем, вполне вероятно, что такие жестокие нормы на Руси не применялись.

Отношения между родственниками на Руси независимо от типа родства (кровное боковое, духовное или родство по свойству) строились на основе старшинства. Но отсутствие должного законодательного регулирования в этом вопросе имело своим следствием возникновение разногласий и усобиц, в особенности в княжеском роду, которые всё же смягчались иногда теплотой родственных отношений.