Свожу счёты с жизнью: О благородстве и подлости

Людей правильнее делить по степени их человечности (порядочности). Но это всегда хлопотно и спорно. Гораздо удобнее по сословиям-чинам. Одна звездочка на погонах — младший лейтенант, три — старший. И изволь перед старшим вытянуться в струнку. «Де» или «фон» — значит, благородно. Просто Голль — она голь и есть. И просто Бисмарк — обхохочешься. Сломаны миллионы человеческих судеб, пролиты моря крови за эти вздорные «фон» и «де», а они до сих пор тут как тут.

Вы не поверите, но даже у арабов, которые для не арабов все на одно лицо (наверное, и мы для арабов тоже), есть одни Ибн Хаттабы — как у нас Рюриковичи, а другие, в точности такие же и с теми же именами, — как у нас Иваны, родства не помнящие. Я изумился, узнав в свое время, что могучую империю инков в Южной Америке горстка испанских бандитов легко покорила только потому, что там до власти дорвался бастард (незаконнорожденный) и первым делом приказал вырезать тамошних дворян (инков). В начавшейся резне испанцы показались «посланниками неба» и получили возможность показать тамошним дворянам и не дворянам хрущевскую мать. Примерно то же самое произошло чуть раньше с ацтеками в Мексике.

Вообще-то без дворян вполне можно обойтись. В Норвегии, например, как мне говорили, помимо членов королевской семьи, был только один дворянин — мой старый друг Иоган Галтунг. Да и тот вторым браком женат на японке — какой тут может быть норвежский нобилитет? В Германии проклятую частицу «фон» просто включили в состав фамилии, а если ты к тому же еще и граф — то же самое. Во Франции частица «де», вместе с виконтами и маркизами, осталась. Но без привилегий. Теперь там и виконт де Жан, и просто Де-жан — одинаковые месье. Претензии на дворянство сохранились ныне только в Англии, Руанде-Бурунди и постсоветской России.

Не будем про Англию и про Руанду-Бурунди — пусть разбираются сами. Нам бы с русским дворянством разобраться!

Во-первых, русское дворянство — понятие весьма условное. Первоначально это варяжские (немецкие) разбойники, которые вынуждены были, по чисто политическим причинам, брать в жены дочерей разных тюркских ханов. Кроме того, к ним на службу перебегали бесчисленные татарские мурзы, которые тут же становились русскими дворянами. Кто-то подсчитал, что не менее 40% русских дворянских фамилий имеют татарские корни и еще около 20% — немецкие. Карамзин и Тимирязев — это ведь бывшие Кара-мурза и Теймураз. А Фонвизин и Лермонтов — бывшие фон Визин и Лермонт. Не говоря уже об Арапе Петра Великого, об Аракчееве и Чаадаеве, о тысяче процентов немецкой крови в последних представителях Дома Романовых. Поэтому сегодня сказать: я из Рюриковичей — все равно, что: я — из солнцевских братков.

Во-вторых, с момента «Указа о вольности дворянской», которым Екатерина II расплатилась с российской знатью за признание ее императрицей, дворянство, как сословие, перестало быть служивым, т.е. полезным для государства. Да, дворяне монополизировали высшие военные и гражданские должности, не допуская на них любых, пусть самых талантливых лиц из других сословий (исключения из этого правила всегда были вынуждены и редки). Но подавляющее большинство дворян на протяжении всего XIX — начала XX в. были и оставались вопиющими паразитами. К тому же жестокими паразитами — намного страшнее полиомиелитных клещей. Именно они, наряду с бессмысленной мировой войной, спровоцировали революцию, удерживая в своих паразитических руках более половины пахотной земли, которую по кабальным ценам сдавали крестьянам. А до 1905 года крестьяне все еще считались «временно-обязанными» платить им особую дань, как хану Батыю.

В чем тут благородство?

Наконец, в-третьих, чтобы считаться полноценным дворянином, надо, чтобы папа-дворянин обвенчался в церкви безразлично с какой мамой (матери в России никогда в счет не шли). Много у нас оставшихся в живых дворян могли позволить себе в советское время такую отвагу? А ведь без венчания ты, даже пройдя тысячу загсов — бастард (с прежней, истинно дворянской точки зрения, незаконнорожденный). Поэт Афанасий Фет всю свою жизнь потратил, чтобы получить дворянскую фамилию отца Шеншин, поскольку там были неясности с венчанием.

Тем не менее какой-то очередной Остап Бендер, чтобы ловчее доить заграничных буратинов, собирает Русское дворянское собрание и тем самым вновь противопоставляет несколько тысяч человек нескольким десяткам миллионов. А еще один Остап — Русское купеческое… И никто из высокоблагородных дворян и традиционно благоразумных купцов не поднимет голос протеста против авантюры, грозящей новой резней. Пока что Дворянское собрание сумело только изгадить и забросить полученную на халяву огромную усадьбу в самом центре Москвы, по праву принадлежащую Музею изобразительных искусств. Но возможны и более мрачные варианты. Как, например, быть мне, крестьянину по происхождению и политическому сознанию (хотя и оторванному с младенчества от крестьянских корней)?

Как только услышат «Бестужев» — сразу спрашивают: «из тех?» А каких «тех» — сами не знают. Из канцлеров? Из декабристов? Из крестных отцов «бестужевок»? Отвечаю: «нет, из крестьян». Стало быть, крестьяне — «не те». Что же мне теперь делать? Собирать Русское крестьянское собрание и вновь идти с вилами на извечных врагов крестьянина — кровососов-дворян?

Чтобы избежать неизбежной очередной поножовщины, вношу два конструктивных предложения:

1. Все, отдающее прежним сословным, законодательно запретить, как жульнически
хулиганское. Потому что никаких дворян, купцов, мещан и крестьян у нас давно уже нет и больше никогда не будет.

2. Слово «благородство», со всеми его производными, из-за его лживой двусмысленности, объявить нецензурным и заменить более адекватным: «добропорядочность» (или просто «порядочность»). При этом порядочным человека считать не по тому, кем был его папа, а по тому, как он себя ведет. А подлым — того, кто ведет себя не порядочно, а вовсе не по происхождению или имущественному положению. Иными словами, порядочным может стать и оставаться последний бомж. А подлым — любой олигарх или сановник, если подлец.

В этом контексте порядочность означает добросовестность, помноженную на обязательность, вежливость и предупредительность. А подлость — всякая пакость не врагу (или врагу, но исподтишка), всякая недобросовестность, помноженная на необязательность, хамство и нахальство.

Кажется, яснее ясного? Только вот много ли у нас останется порядочных, не подлых людей при такой системе отсчета? Или, наоборот, их станет намного больше, когда узнают, что истинное благородство — это элементарная порядочность?