«Хорош был парень. Погиб смертью храбрых…»

Болью отзываются эти строки Булата Окуджавы в сердце каждого человека, потерявшего на войне своих родных и близких.

Живет в Кимовске ветеран Великой Отечественной войны Валентина Сергеевна Тюнеева — моя тетя. Недавно ей исполнилось 89 лет. Но время не стерло из памяти тот трагический день — 30 сентября 1942 года,- когда пришло известие о гибели брата Михаила.

Мой дядя, Михаил Сергеевич Тюнеев, родился в селе Старое Киркино Чапаевского района Рязанской области в 1921 году. В школе его называли Максимом — по аналогии с Горьким — за страсть к чтению, грамотную, образную речь. В аттестате, выданном в 1939 году, по гуманитарным предметам ему выставлены только отличные оценки.

20 июня 1940 года Михаил был призван в ряды Красной Армии. Проходил учёбу в Орловском бронетанковом училище им. Фрунзе, а после окончания учёбы — в августе 1941-го — был отправлен на фронт.

Его письма к родным проникнуты неподдельной заботой и любовью: «Не скучайте, привыкните как-нибудь, и расстраиваться понапрасну нечего: всё обойдётся»; «…ремонтируется ли наша изба? Если нет, то обязательно ремонтируйте. Деньги зря не расходуйте»; «…обходитесь ли вы кормом для коровы?»; «Хорошо ли говорит у нас радио? Есть ли задолженность по абонентской плате?»; «Виктор! Валентина! Напишите, как учитесь? Я пока не сдавал зачётов, но к Октябрьской буду знать, как учусь. Тебя, Виктор, вызываю на соцсоревнование — у кого к Октябрьской будет лучше успеваемость?!»

Интересует его всё, что связано с родным селом: «Как идут дела в колхозе? Скоро ли окончится весенний сев?»; «…узнал, что Колька Арбузов работает завчитальней. Кто собирается туда по вечерам? Как проводится работа?».

Не забывает Михаил спросить в письмах и о своих друзьях, об односельчанах: » Коля Алабин пусть напишет письмо… Напишите, где сейчас Коля Савостьянов и что он делает. Увидите его, передайте ему от меня большой привет и дайте мой адрес… Передайте привет Антонине Яковлевне, Любови Яковлевне Воропаевым, Ивану Васильевичу Маркову, В. Чувикову, Поле, Надежде Николаевне и всем-всем односельчанам. Скажите Пелагее, председателю сельсовета, что они через три дня тоже получат от меня письма»; «Напишите Арбузова М. адрес. Где работают Надька Савостьянова, Колька Привезенцев? Евгению Степановичу передавайте большой привет каждый раз. Как чувствует себя В. Марков? Обязательно напишите адрес Женьки Чувикова».

И нескрываемой грустью веет почти от каждого письма: «Скучаю о своей родине…часто вспоминаю о вас, о Киркино, и становится очень грустно, как вспоминаю обо всём прошедшем. Хочется побывать в Киркино. На будущий год, может быть, и приеду».

Не суждено было сбыться этим надеждам. Ровно через год после отправки на фронт Михаил погиб.

В сентябре 1942-го семья Тюнеевых получила «Сообщение»:

Этот пожелтевший листок с чернильными разводами от слез до сих пор хранится в семье как самая ценная реликвия.

«Пропал без вести…». От этих слов стынет кровь, но более 70 лет ничего неизвестно о втором моем дяде — Николае Сергеевиче Тюнееве, старшем брате Валентины Сергеевны.

Он родился там же, на Рязанщине, в 1919-м. Учился, служил, а в сорок первом был отправлен в Ленинград, в зенитную артиллерию.

Его письма, как и письма брата Михаила, потрясают своей душевностью и пронзительностью. Чего стоит лишь одна подпись: «Любящий вас всех ваш неслуш Николай Сергеевич»!

Не дают ему покоя мысли о доме, о родных: » Как обходитесь с хлебом? Что имеете из скотины? Обеспечены ли кормами? Что дали из колхоза? Почём молоко, хлеб, масло?»; «Витя пишет, что обеспечил кормом корову- молодец!- пускай обеспечивает и на этот год, смотри — не прозевай, а то, если вы лишитесь коровы, — хана!»; «Мама, долго я собирался послать вам денег, наконец, пришлось. Послал три тысячи рублей, они вам годятся, так что заживёте!»

А как тронут Николай заботой родственницы-односельчанки, передавшей родным мёд для посылки их сыну: «Спасибо Анне Васильевне (Роговой) за мёд. Извините за «дражнение» (по-видимому, от слова дразнить) и спасибо, спасибо за то, что помните, помните, что ездил за Иваном Васильевичем! Вообщем, домой вернусь — в долгу не останусь. Так и передайте ей».

Волнует Николая и судьба его друзей, родных, земляков: «Витя, напиши, где Юрка, Нинка, Колька Сивцевы, Галька Козлова, Анька Болотова? Где Василий Гаврилович Марков? Есть ли от Игоря Ивановича Чувикова какие-либо слухи?»; «Передайте привет Авдотье Дмитриевне и т. Лизе и Татьяне Марковым, Дарье Михайловне Фоминой, Лидии Петровне Сивцевой, Пелагее Максимовне, Хохловой Анне Николаевне, т. Сане Марковой и всем хорошим друзьям и знакомым, Александру Фёдоровичу, Чувикову Владимиру Ивановичу, Чувиковой Вере Николаевне, т. Симе, т. Зине. Привет на Чурички. Привет Волосовским.

Каким непоказным патриотизмом пронизаны строчки его писем: «Нахожусь я пока на защите Великого города-города Ленинграда от фашистской нечисти»; «Вы пишите, что соскучились обо мне, я тоже по вас. Увидимся, когда уничтожим Гитлера и его мародёров»; «Я пока жив, здоров, того и вам желаю. Сильно соскучился по Киркину. Одна только мечта — поскорее разгромить поганую чуму — немцев- и вернуться к вам. Но это скоро сбудется!»; «Мама, ты пишешь, чтобы я приехал в отпуск. Но ведь сейчас нельзя — надо добивать немцев, и только с победой приеду в отпуск или совсем»!

Не суждено было приехать Николаю ни в отпуск, ни «совсем». Не суждено было увидеть победный салют сорок пятого года.

Последнее его письмо в августе 43 года словно предсказывало неотвратимое: «Не обижайтесь, что пишу редко. У меня сейчас времени совсем нет, у меня сейчас времени, как у брата Михаила…».

Каждый год приходит Валентина Сергеевна к братской могиле через дорогу от ее дома и слезящимися от боли глазами всматривается и всматривается в длинный список бойцов на гранитной стене, как будто хочет увидеть такие знакомые и дорогие сердцу фамилии…

Как успокоить ее, как объяснить, что имена ее братьев уже высечены на Камне Истории?

Мы не можем, не смеем забыть тех, кто своей кровью завоевал для нас мирную жизнь.

Эту память, как эстафету, мы передадим своим детям и внукам.

Докторова В.В.,г.Тула