Последние дворянские гнезда (часть 1)

(из семейной хроники рода Воейковых. Село Ольховец Рязанской губернии Михайловского уезда)

Предисловие

Пруд в имении князей Гагариных Коровино Михайловского уезда Рязанской губернии. Фото 1896 г.
Любовь Дмитриевна Духовская, урожденная Воейкова (12 апреля 1871 г. — 1 августа 1947 г.) родилась в семье мелкопоместных дворян Дмитрия Аркадьевича Воейкова и Александры Алексеевны Воейковой (урожденной Страховой), проживавших в своём наследственном имении Ольховец Михайловского уезда Рязанской губернии, и была второй дочерью в семье из четверых детей.
От первого брака с Александром Митрофановичем Воронцом у неё родились две дочери — Любовь Александровна Воронец (18 января 1897 г. — 28 декабря 1991 г.) и Гали Александровна (в замужестве Новикова; 29 января 1899 г — 23 января 1963 г.) В 1907 г, она сочеталась вторым браком с Сергеем Михайловичем Духовским {1878 — 25 января 192б г). В октябре 1931 г. поступила сестрой милосердия к К.С. Станиславскому и находилась при нем неотлучно до его кончины в августе 1938 г. Во время Великой Отечественной войны Любовь Дмитриевна с семьей младшей дочери Гали Александровны эвакуировалась в г.Энгельс близ Саратова, в 1943 г. вся семья возвратилась в Москву. Тяготы и лишения войны и эвакуации отрицательно сказались на ее здоровье, она все больше болела и скончалась 1 августа 1947 г. на 77-м году жизни. Любовь Дмитриевна была необыкновенно добрым одухотворенным и религиозным человеком. С молодости она стремилась посвятить свою жизнь заботе об окружавших ее людях, проявляя к ним действенную любовь и стремясь оказать им посильную помощь. В годы Первой мировой войны она пошла работать сестрой милосердия в госпиталь, полагая своим долгом помогать раненым русским солдатам. Она также работала на этом поприще в частной лечебнице своего мужа С.М. Духовского, профессора, известного московского ортопеда, занявшею после октября 1917 г. пост заместителя директора Государственного института физио-ортопедии (ГИФО) находившегося в Москве, на Петровке.
Любовь Дмитриевна Воейкова (в замужестве Воронец, затем Духовская). 1871-1947. Фото 1890-х гг.
Любовь Дмитриевна обладала определенным литературным талантом, имела, что называется, «легкое перо». Кроме «Последних дворянских гнезд» — произведения, в котором очень верно передано уникальное и неповторимое очарование эпохи последних уходящих дворянских усадеб. Любовь Дмитриевна подробно описала свое пребывание в доме К.С. Станиславского, свое повседневное общение с ним в течение последних семи лет его жизни. В этой рукописи собраны многие ценные для историков и исследователей его творчества подробности и детали, отсутствующие по понятным причинам в других мемуарах. Любовь Дмитриевна была очень музыкальна, так же, как и ее старшая сестра Надежда Дмитриевна (в замужестве Козлова), окончившая Московскую консерваторию по классу фортепиано. Обе старшие сестры были дружны всю жизнь и зачастую устраивали музыкальные вечера в доме по Чернышевскому переулку (ныне — Вознесенскому), играя на рояле в четыре руки и собирая тесный круг родственников и друзей. Любовь Дмитриевна написала также небольшое «поминание» в связи с кончиной своего свекра — Михаила Васильевича Духовского, также известного ученого, профессора юридического факультета Московского университета. Эти несколько страниц, как и все, что выходило из-под ее пера, проникнуты доброжелательностью и любовью к людям — основными качествами, которыми обладала сама Любовь Дмитриевна. Сделанное ею добро живо, как жива и обаятельна ее нравственная личность такими словами закончила она свое «поминание» М.В.Духовского, и они в полной мере могут быть отнесены к ней самой. На одной из лучших фотографий Любови Дмитриевны в молодости, где оно снята в облачении медицинской сестры, ее рукой написаны слова, определившие суть ее жизни: «Kaire bien ei laisser dire» (Творить добро и позволить говорить).
Профессор МГУ О. В. Новакова, внучка Л.Д.Духовской. 1999.

Часть 1

Великаны

Когда я вспоминаю об Ольховце — нашем имении, на память приходят прежде всего, Великаны, серебристые тополя, стоявшие на почётном месте в усадьбе, на площадке со стороны северного балкона дома.
Их было три. Громадные, могучие, раскидистые, каждое в обхват 4 человек, они высоко поднимались над старым, потемневшим от времени домом с четырьмя высокими колоннами. Не страшно было ему стоять под защитой этих трех богатырей, не страшны были громы, молнии, бури и вьюги — они защищали его с севера.
Шумели эти великаны но особенному: тихий шелест слышался в покойную погоду, зато бушевали и ревели они в дурную, совсем как расходившиеся волны.
Сладко было мечтать теплыми, летними ночами под их шёпот, уютно было в доме, когда грозно гудели они мрачными вечерами в злую непогоду. Жутко бывало при мысли «а ну как не выдержат наши Великаны напора жестокой бури и рухнут на дом всей своей богатырской силой… не устоять ему тогда!»
Предание рассказывает, что эти серебристые тополя были посажены больше 100 лет тому назад владельцем имения Василием Петровичем Сергеевым в честь его трех дочерей, впоследствии родоначальниц больших семей. И тополя дали вокруг себя немало серебристых детей, тянувшихся за своими родителями. Но никто из них не сравнялся с ними, и по-прежнему оставалось только три великана.
Под их шатром проходила жизнь многих поколений, родоначальником которых был Сергеев.
Связаны с ними и мои детские и юношеские годы. Только они, одни, эти великаны были свидетелями моих мечтаний и грез. О мои любимые, родные тополя. Шумят в моей памяти их серебристые, старые головы, вызывая образы мысли минувшего.

Три сестры

Три сестры были детьми супругов Сергеевых, помещиков Рязанской губернии, Михайловского уезда, сельца Ольховца. Василий Петрович Сергеев 40 лет был предводителем дворянства в Михайловском уезде и слыл хорошим, добросовестным служакой, добрым скромным человеком и хорошим семьянином любившим своих трех дочерей, осиротевших после смерти матери. В честь рождения дочерей Василий Петрович посадил эти тополя разросшиеся позднее в громадные Великаны.

Александра Васильевна

Сестры Воейковы (слева направо) - Александра, Любовь, Евгения, Надежда. Фото 1890-х гг.
Старшей из трех сестер была Александра, вторая Екатерина, и меньшая Надежда Васильевна. Старшая, Александра Васильевна, отличалась самостоятельным характером властная и умная девочка. Она рано заняла место полновластной хозяйки в доме и руководительницы своих двух сестер. Отец гордился ее распорядительностью, умением вести хозяйство. Александра Васильевна была небольшого роста, худенькая, с правильными чертами лица, зоркими глазами, подвижная, веселая остроумная и, к сожалению, отца, слишком рано вышла замуж. Ей было только 14 лет. В те времена такие ранние браки были нормальным явлением в помещичьих семьях. Александра Васильевна вышла замуж за небогатого помещика Худекова Николая Матвеевича, соседа по имению Сергеевых, быстро оценившего способную и умную девушку, тогда как он был слабовольный, не способный к работе с больными глазами, слепнувший с каждым годом все больше и больше. С женитьбой он мечтал найти себе умную помощницу и хозяйку в неряшливой и опустившейся своей жизни и действительно он нашел себе опору. Он был страстный любитель карт и азартных игр. Выигрывая иногда массу денег он проигрывал их сей час же, благодаря чему не мог составить себе капитала для прочной, покойной жизни. Он нигде не служил. Характер у Николая Матвеевича был очень мягкий, он всецело отдался в руки своей жены, предоставив ей полную свободу делать все, что она хочет, в своем маленьком имении в 200 дес. Называлось имение «Бутырки». Чтобы никогда не проиграть этот единственный их капитал, Н.М. перевел его в собственность Александре Васильевне, которая сумела выкупить и устроить по своему вкусу это именьице. Ей не удалось отучить мужа от карт, и она с любовью принялась за свое хозяйство. Кроме того, у неё часто родились дети, всех родилось 12, и она самостоятельно справлялось с этим трудным делом. Здоровья она была крепкого, она ограничивалась помощью простой бабки-повитухи, она одна вырастила и воспитала 12 человек, давши всем образование. Мальчиков было 6, их она отдавала в гимназию и переставала их содержать, когда они поступали в университет, предоставив самим зарабатывать уроками на свое содержание. Девочек также было 6 человек. Она отдавала их в лучшие в те времена пансионы, где они учились хорошим манерам, языкам и выходили воспитанными барышнями. Дальнейшее желание Александры Васильевны было хорошо выдать их замуж, что ей и удавалось. Старшую Варвару она выдала за помещика Кошелева, вторую Софию за Лесли, Марию — за Лихарева, второй раз — за Чулкова, Ольгу — за Костырева и меньшую Александру также — за Лесли, Елизавету за Гольдерекер. Все дети Александры Васильевны дожили до преклонного возраста. Она сама дожила до 93 лет, накануне смерти танцевала на одном из вечеров в городе Михайлове, до смерти ежедневно обливалась холодной водой.
Под старость муж и жена Худековы, расставшись со своими детьми, остались совсем одни, им стало тоскливо и они решили передать свое именьице Сергею Николаевичу и переехать в уездный город Михайлов Ряз. губ., где сняли уютную, в несколько комнат квартиру, взяли несколько человек прислуги, еще служивших им в крепостное право, зажили хорошо, беззаботно. Все дети навещали своих стариков, заботились о них, некоторые даже жили в Михайлове и постоянно общались с родителями. Николай Матвеевич совершенно ослеп и был вынужден бросить свое любимое занятие — игру в карты. Тихо — сидел он в своей спаленке, в кресле, слушал взятую для него чтицу, которая читала ему газеты. Он продолжал интересоваться всеми политическими делами, любил беседовать с родными и знакомыми о политике, с женой имел мало дел и мало разговаривал о ней. Скончался Николай Матвеевич тихо, незаметно, без страданий, прожив 80 лет, в 1884г.
После его смерти Александра Васильевна зажила еще покойнее и беззаботнее Я застала ещё Александру Васильевну, мою двоюродную бабушку и мою крёстную мать в очень преклонном возрасте, но такой же оживлённой, энергичной. Ей хорошо было жить в уездном городе, её все знали. Рано утром её встречали в городе едущей на своей лошади или в санях, или в тележке, в сопровождении одной из крепостных прислуг. На козлах правил один из её Бутырских крестьян, ещё молодой парень, любивший подшутить над своей барыней; он привязывал на себя длинную из мочалы бороду, в гриву лошади вплетал разные лоскутки и ленты и, весело помахивая кнутиком, возил Александру Васильевну мимо наблюдавших и провожавших её глазами с любопытством и смехом встречных. Помню её останавливающуюся у нашего подъезда и звонившей ещё рано утром. Когда все спали, ей не открывали, и она ехала дальше, но когда все были на ногах, гостеприимно отворялась перед нею дверь и она входила в комнаты в больших валенках, оставляющих мокрый след, чем был очень недоволен папа, любивший чистоту и порядок. Обойдя все комнаты, она поворачивала назад и садилась опять в свои сани и ехала дальше навещать своих родных и хороших знакомых. Как то папа сделал ей замечание: «Тётенька, Вы бы вытерли или сняли валенки». Александра Васильевна очень (отчаялась?) и прислала прислугу с тазом и тряпкой подмыть полы.
Один раз, когда случился довольно долгий промежуток, никто не приходил к ней в гости, она придумала объявить всем, что она скончалась и с этим известием разослала прислугу объявить эту печальную новость. Так как мы жили к Александре Васильевне ближе всех, то и старая прислуга Домна пришла к нам первой.
— «Голубушка, Александра Алексеевна, — говорила она печальным голосом моей маме, — идите скорей, ваша тётенька кончается, дыхнёт и нет»… Удивлённая и очень огорчённая этим известием, мама живо собралась и поспешила идти к своей любимой и единственной тётке. Она очень волновалась, что не застанет её в живых и, когда запыхавшись вбежала в помещение тётеньки, в её комнату, она, поражённая, увидела её покойно сидящую с работой в руках на диване. Увидев племянницу, Александра Васильевна приветствовала её: «Давно пора, — радостно воскликнула она, совсем забыли меня старуху. Как я рада, что теперь вижу, что вы не совсем забыли меня и будете огорчены после моей смерти». Мама действительно расстроилась и, расплакавшись, села рядом на диван. — «Как Вам не стыдно, так пугать!» — выговаривала она тетке. — «Ну вот теперь я вижу, что ты правда любишь и жалеешь меня» ответила Александра Васильевна — «Не вздумайте посылать такое известие Лизе, у неё слабое сердце и она может сразу испугаться и умереть»… сказала мама.
Сестры Е.Д. и Л.Д. Воейковы в усадебном парке Ольховца. 1893 г.
Скоро уже весь город знал эту новость и все по очереди приехали к Александре Васильевне. Увидев её живой и здоровой, все единогласно постановили прийти к ней в этот вечер в гости на шикарный ужин с вином, на что гостеприимная хозяйка охотно согласилась и стала готовиться к вечеру.
Потом мама рассказывала, что это был такой весёлый вечер, как никогда, было много народа и хорошее, обильное угощение… В конце жизни Александра Васильевна обратилась в ребенка, крала у кого угодно какие понравятся ей вещи, особенное нападение она устраивала на нашу детскую, охотясь за нашими игрушками. Особенно это было на Рождестве, после ёлки. Она напихивала себе карманы бонбоньерками, игрушками, пряниками, яблоками, конфетами… Мы видели это опустошение и в свою очередь, подкрадываясь к бабушке и под видом помогать ей одевать тёплые вещи, незаметно вытаскивали из её карманов натасканные наши вещи. Мастерица на это дело была особенно Геня, она искусно проделывала эту атаку и бабушка ничего не замечала, только, когда мама приходила на следующий день к ней, она жаловалась, говоря: «Удивительно, я уж столько натаскала у тебя игрушек, вещей, прихожу — ничего, все карманы пусты», — смеясь, без всякой злобы говорила она; а мы торжествовали наш успех.
Бабушка была очень забывчива на старости лет, она переспрашивала несколько раз одно и то же. Однажды, когда она в гостях сидела за карточным столом и играла в преферанс, дочь её Елизавета Николаевна, любившая всегда шутки, сказала: — «А Вы знаете, маменька, что этот Иван Васильевич из Воронежа и наверное знает вашу знакомую там Марию Ивановну», — «Разве, — удивленно и радостно ответила Александра Васильевна и обратилась к Ивану Васильевичу: — Кажется Вы из Воронежа?» — «Точно так», — вежливо ответил ей Иван Васильевич. — «Скажите, пожалуйста, продолжает Александра Васильевна, — а Вы не знавали там Марии Ивановны Яблочкиной?» — «Не знавал, нет-с», ответил Иван Васильевич. Не прошло 5 минут, как Александра Васильевна взглянув на Ивана Васильевича, вспомнила, что он живет в Воронеже, обратилась к нему с вопросом: — «Скажите, пожалуйста, Иван Васильевич, живши в Воронеже, Вы там не встречались с моей приятельницей Марией Ивановной Яблочкиной?» — «Я имел уже честь Вам докладывать, что никакой Марии Ивановны я не знавал», — уже с некоторым раздражением услышала ответ бабушка. — «Ах, извините, пожалуйста», обидчиво сказала она и, углубившись в свои карты, совершенно забыла об Иване Васильевиче и Марии Ивановне. Не прошло и полчаса, как Елизавета Николаевна шепнула матери: — «Мамаша, а знаете, что Иван Васильевич из Воронежа и наверно знает Яблочкину». Услышав это, Александра Васильевна встрепенулась и, повернувшись к Ивану Васильевичу, спросила: — «Скажите, пожалуйста, Вы живете в Воронеже и наверное знаете мою приятельницу Марию Ивановну Яблочкину ну?». Покрасневши от злости, Иван Васильевич громко закричал: — «Я имел честь уже два раза говорить, что никакой Марии Ивановны Яблочкиной я не имел честь знать», — и, встав из стола, пошёл в другую комнату. — «Ах, извините, пожалуйста, — ответила ему вслед также рассердившаяся она, — я не знала, что Вы такой злой». Где бы Александра Васильевна не встречалась, с каким либо знакомым лицом она останавливала его, задавая ему каждый раз один и тот же вопрос, будь это один из служащих, учитель, Битюмка, почтмейстер, с которым она сталкивалась в церкви. «Послушайте говорила она, — скажите, а мне есть посылки, а письма?» И получивши отрицательный ответ, обёртывалась обратно и успокоенно начинала молиться; но проходило не больше 1/2 часа, она вдруг вспоминала: «Ах, да», — говорила она, подходя к почтмейстеру, и начинала спрашивать его про посылки и письма; но увидевши её намерение задержать его, он спешил скорее уйти из церкви и не входил в нее, не убедившись, что там нет надоедливой старухи…
Дети Александры Васильевны, особенно мальчики, были очень способные, учились хорошо; они приезжали но каникулы к своей маменьке, радостно встречавшей их и предоставлявшей всем одинаковые удовольствия и доступные развлечения. Один только последний сын Володенька, приезжавший домой, провалившись на экзамене и оставшись на второй год, обманул мать, сказов, что хорошо перешёл в другой класс. Мать обласкала его и предоставила ему полную свободу наслаждаться всеми удовольствиями. Но когда кончились каникулы, Володеньке надо было уезжать в Москву. Чтобы ехать на станцию, была подана пролётка, Александра Васильевна вышла провожать сына. Прежде всего, была уложена масса вещей с провизией, платьем и бельём. Маменька, благословив сына, крестя и целуя его, усадила в пролётку, которая тронулась от подъезда в путь. Александра Васильевна продолжала стоять, крестя отъезжающего сына, но не проехав несколько саженей, пролётка вдруг остановилась, высунулась фигура Володеньки, который закричал: — «Маменька, я на экзамене провалился и остался на второй год. Пошел», — и пролётка покатила, оставив сзади долго стоявшую, поражённую Александру Васильевну.

Дворянские гнезда России. История, культура, архитектура. Жираф, 2000 г. Любовь Духовская Стр.345-349


Не нравитсяТак себеНичего особенногоХорошоОтлично (4 голосов, в среднем: 5,00 из 5)
Загрузка...

Оставьте комментарий