Мы вернемся

Константин Иванович Марков
На конкурс «Это наша с тобою земля»

Константин Иванович Марков — человек неравнодушный, его волнует судьба родного края, маленькой родины, экологические проблемы. Не хочет мириться Константин Иванович с бюрократизмом, застоем, с тем, что мешает перестройке общества.
Беспокойное сердце и чувство гражданственности заставляет Вашего нештатного корреспондента всегда быть в поиске. Из-под его пера выходят произведения разных жанров, со многими уже знакомы наши читатели.
Сегодня предлагаем новое произведение нашего автора, которое затрагивает очень важную проблему: возрождение села. Думаем, что читатели выскажут свое мнение и о рассказе Константина Ивановича и о поднятой им проблеме.

В конце ноября в глухую предзимнюю пору пенсионеры Бахмины переселялись на новое место жительства из села в город Минайчев. Прощаясь с родными местами, накануне переезда Прасковья Васильевна и Василий Сергеевич посетили кладбище на Волынском бугре, где покоится прах их матерей и родных, а поутру следующего дня без вещей (вещи были заранее переправлены в город) — зашагали по дороге к железнодорожной станции, что в четырёх километрах от села.
С хозяевами семенил их коротконогий пес Дружок, проживший в Корнюшине без малого двенадцать лет. Покидали село супруги Бахмины с тяжелым чувством. Шли медленно, как с поминок, почти не разговаривая, находясь во власти грустных дум. Печаль от расставания с отчим домом усиливали нагие берёзы в посадке, которая тянулась параллельно дороге. «Словно свечи поминальные», — горько подумала Прасковья Васильевна, и на её глаза набежали непрошеные слёзы. Поднявшись на взгорье, Прасковья Васильевна и Василий Сергеевич остановились, в последний раз посмотреть на Корнюшино, уже скрывавшееся в предутренней дымке…
На второй день после их отъезда их соседка Мария Алексеевна Акишина пришла к своей двоюродной сестре Анне Сергеевне Севостьяновой и сказала: «Ну вот и уехали Паня с Василием Сергеевичем. Теперь они городские. Скоро от нашего Корнюшина ничего не останется. И так уже рожки да ножки. Обезлюдило село. Мать моя рассказывала, что до революции в Корнюшине нашем более ста пятидесяти домов было, впритык друг к дружке стояли, как зубы у молодых. А теперь? — Мария Алексеевна усмехнулась. — Не село, а рот щербатого старика. Пустыри на каждом шагу, репейник да татарник выше головы вымахал. Всего восемь домов с жильцами осталось, остальные заколочены, дачников дожидаются. Скучно без соседей Пани и Василия Сергеевича. Жили, сама знаешь, душа в душу. Сегодня поутру встала — темно в их окнах, вот и взгрустнулось. Раньше, как посмотришь, бывало, живые окошки светятся и на душе веселее. И Дружка с собой взяли. Умная собака, попусту не брехала. Когда соседи вещи переправляли, Дружок дом караулил, и ему еду носили.
Прошло трое суток после встречи сестёр. На четвёртый день Анна Сергеевна встретила Марию Алексеевну вопросом; «Марусь, ты на днях говорила, что Паня и Василий Сергеевич Дружка с собой забрали? А он дома, брехал ночью. Его голос мой Митя узнал. Он это, Дружок. Дома он.» Мария Алексеевна и сама ночью слышала лай, да значения ему не придала.
И тут до слуха собеседниц донёсся жалобный вой. Женщины прислушались. Да это был Дружок. Но каким образом он снова оказался дома — оставалось загадкой. Сёстры подошли к дому Бахтиных, «хозяин» радостно бросился к Марии Алексеевне, повизгивая и ласкаясь. Мария Алексеевна принесла из дома остатки обеда, чтобы покормить отощавшего пса.
Прошло более двух лет после уезда Бахтиных. Дружок жил в своей конуре, но частенько захаживал в гости к соседям. Однажды Мария Алексеевна приехала в Минайчев, чтобы купить на базаре валенки встретилась там с Парасковьей Васильевной. Пошёл оживленный разговор о житье бытье, и в частности, зашла речь о Дружке. «Мы его привязали поначалу, чтоб к месту привык, а потом отпустили погулять. Думали, что он пообвык и никуда не денется. А он исчез. Мы уж погоревали, думая, либо под машину попал, либо пристрелили как бродячего. А он, вот тебе на — домой подался. Как дорогу то отыскал — непонятно. Ведь везли-то его со станции электричкой. Никаких запахов и следов не осталось, и факт налицо. Ты говоришь, Маруся, что он теперь у тебя на «хлебах». Мы его, это видно не перетянем. Знать его такая судьба. Ведь Корнюшино — его родина. — Прасковья Васильевна вздохнула. — Мы, Маруся, и сами, как Дружок, к городу никак не привыкнем. Корнюшино нам ближе, дороже, там наши корни. Думаем туда вернуться окончательно и безвозвратно. Не радует здесь нас ничего, хотя и дом новый, справный имеем. Вася сама знаешь, плотник, каких поискать. Сам и дом отделывал. Всё вроде в городе есть: и кинотеатр, и больница под боком, и баня, и магазинов полно, и базар — рукой подать. Но, знаешь, Маруся, как это в песне поётся: «Хорошо-то, хорошо, да ничего хорошего». Правильная эта песня: хорошо кулику, если он на своём болоте живёт. Скучаем мы по Корнюшину и очень. О пчёлах своих шибко жалеем. Тут-то с камней да железа пчела мёду не возьмёт. А в Корнюшине нашем — приволье.

Художник Иван Марков, окрестности Старого Киркино, холст. масло 30х50, 2013
Художник Иван Марков, окрестности села Старое Киркино, холст. масло 30х50, 2013 г.

…Там в Корнюшине мы и Малявку, нашу коровку-кормилицу держали. Небольшая она была, а молоком заливала. И государству сдавали и себе хватало. Хотели мы, когда в город переехали, козу купить, но передумали: козе, как и пчёлам, худо без приволья…
— Ну, а ты-то как живёшь? Новости там у нас какие?
— Новости, Паша, хорошие, — ответила Мария Алексеевна.
— Тишининов Константин, капитан-то дальнего плаванья, все моря-океаны избороздил, весь свет повидал, да видно, лучше нашего села не нашёл. Дом недавно у нас отгрохал, издали на него глянешь, ну что твой корабль по зелёному полю плывёт. Фатеев Николай тоже теперь на родную землю вернулся, поставил дом с диковинной резьбой. Известно — художник. С весны до осени по Подосинкам, Отводному, Иванышне ходит-бродит, картины с натуры пишет. Я сама не раз любовалась. Места-то у нас на загляденье! И Серафим с семьей обосновался. Медпункт уже открыли, сельмаг отремонтировали, поговаривают и о клубе… Одним словом, жизнь у нас налаживается, и село к нашей радости великой возрождается.
— Обрадовала ты меня, Маруся, от вестей твоих добрых как будто воды из Макрушеного родника напилась. Спасибо тебе на добром слове, — глаза Парасковьи Васильевны увлажнились. Не желая давать волю слезам, она смутилась и сказала торопливо — «Заговорились мы с тобою. Мне на рынок надо. Вася просил к обеду щец сварить. Извини уж. До свидания. Поклон от нас Ане и Мите передай. Людмиле Сивцевой и всем корнющинским, кого встретишь. И сами мы в Корнюшино намерены вновь вернуться и уже навсегда».

Константин Иванович Марков. Из газеты «Звезда» или «Михайловские вести». Дата публикации нашей редакции неизвестна.
Не нравитсяТак себеНичего особенногоХорошоОтлично (27 голосов, в среднем: 4,96 из 5)
Загрузка...

Оставьте комментарий